ЛИЧНЫЙ СОСТАВ И КУРСАНТСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ

Фамилии бойцов и командиров училищ и их курсантских полков собирались не только по архивным источникам. Одними из внеархивных источников стали книги «Перелом (по воспоминаниям участников и свидетелей Сталинградской битвы)» (Попов П. П., Козлов А. В., Усик Б. Г. – Волгоград, 2000) и «Клавдия Вилор (повесть)» (Гранин Д. А. – М. : Советская Россия, 1989).

Судьба щедро «одарила» курсантские полки боевыми тяготами: изнурительными маршами, строительством оборонительных рубежей, десятками километров окопов и противотанковых рвов, отрытых курсантскими руками, многочисленными и кровавыми атаками и контратаками, окружениями и прорывами из них – всего не перескажешь… Много фашистских танков подбили воины курсантских полков, много вражеских солдат и офицеров вогнали в землю, отстаивая свои позиции, но и в своих рядах несли большие потери. Вот как об этом вспоминает командующий 64 А, тогда генерал-майор Шумилов: «…конечно, тяжко было воевать курсантам – и вооружены они были неважно, да и бросали мы их на самые опасные направления. Но никто не роптал, не жаловался на судьбу. Все сносили! Их можно было обвинить в чем угодно: и в излишней самоуверенности, и в недооценке противника, в безудержной удали – в чем угодно, только не в трусости, в недостатке храбрости. Бесстрашный был народ!» (по разделу «Доблесть курсантских полков» из сборника «Героическая 64-я»  – изд. Волгоград, 1981 г., стр. 133).

На фронт военные училища прибыли почти в полном штатном составе, т. е. с  учетом обслуживающего персонала из числа военнослужащих и вольнонаемных около 3000 человек каждое, через полтора месяца боев (вторая половина июля–август 1942 года) от них оставалось всего лишь от нескольких десятков до немногих сотен человек, почему командование 64-й армии и решило создать из этих остатков Сводный курсантский полк.

Следует подчеркнуть, что курсантские формирования, брошенные на фронт в силу острейшей необходимости, изначально были просто обречены на значительно более короткое существование по сравнению с обычными армейскими формированиями. Причин тут несколько.

Во-первых, они понесли значительные боевые потери, которые были количественно существенно больше, ибо курсанты стояли на своих рубежах порой тверже иных армейских соседей, без приказа не отходили, добровольно в плен не сдавались, да и противник не очень-то надеялся взять в плен «красных юнкеров». Конечно, были и исключения, но только из-за ранений и контузий.

Во-вторых, курсанты, хоть и не прошедшие в училище даже ускоренного курса обучения, добирали боевой опыт непосредственно во фронтовых условиях и по мере его накопления производились в  офицеры. С  этого момента хотя они временно и оставались в своих полках и на прежних должностях, но формально уже становились резервом офицерского состава армии и фронта. Под Сталинградом острейшим образом ощущался дефицит офицерского состава, поэтому в самом ближайшем времени после присвоения офицерских званий они получали новые назначения и уходили в другие части.

Здесь будет уместно сказать несколько добрых слов о командно-преподавательском составе представленных в книге военных училищ. Впрочем, это же в значительной мере относится и к командно-преподавательскому составу всех училищ, воевавших на фронтах Великой Отечественной войны.

Ранее они были преподавателями различных предметов и входили в состав командно-преподавательского состава своих училищ. Теперь же на поле боя они стали командирами боевых подразделений курсантского полка своего училища. Но и в этой обстановке они продолжали обучение курсантов непосредственно на поле боя. Очень редко можно было провести занятия в обычной форме, да и то удавалось это сделать всего несколько раз на ходу, например, при следовании курсантских эшелонов под Сталинград. Впрочем, о каких занятиях «в  обычной форме» можно говорить, если эшелоны неоднократно подвергались авианалетам и артминобстрелам, при которых появились первые безвозвратные потери как среди командиров-преподавателей, так и среди курсантов?! А уж после выгрузки, во время изнуряющих переходов, при оборудовании позиций на рубежах обороны, при атаках и контратаках занятия в режиме «преподаватель-слушатель» стали практически невозможными. Но никто из бывших преподавателей не посчитал себя свободным от своего основного призвания – учить и воспитывать, воспитывать и учить. Что из того, что боевая обстановка не давала возможностей для традиционных приемов обучения, зато она же подсказала другой метод – «делай, как я!», т. е. на поле боя окапывайся, как я, ползи, беги, коли, стреляй, маскируйся, как я. А придется – то и командуй, как я! Надо было срочнейшим образом выучить курсантов всему этому, ибо от усвоения азов боевого искусства теперь зависела жизнь не только бойца-курсанта, но и его будущих подчиненных. Честь и слава, а  кому и вечная память, этим командирам и дважды преподавателям!

Поскольку училища были закрыты в связи с уходом на фронт в полном составе, то ожидать адекватного пополнения было неоткуда. Рассчитывать на обычное тыловое пополнение училищам не приходилось из-за того, что, с одной стороны, в силу своей необученности такое пополнение существенно снижало бы боеспособность курсантских полков в целом, а с другой – и такого пополнения в  распоряжении фронтового и армейского командования было мало. Поэтому вполне понятно стремление отделов укомплектования направлять его в обычные части. Например, именно из-за быстрой убыли личного состава 2-е Орджоникидзевское пехотное училище «не дожило» до вхождения в сводное курсантское формирование и было досрочно расформировано  – некоторые списки о фронтовом присвоении офицерских званий курсантам этого училища приведены в приложении.

При этом следует также добавить, что училища прибыли на фронт со своими штатными ресурсами (вооружением, оборудованием, транспортом и т. п.), которые были рассчитаны на тыловой процесс обучения курсантских подразделений посменно, а для боевого применения были явно недостаточными. Это относилось к личному и особенно к групповому оружию, т. е. если недостаток винтовок, автоматов, пистолетов и револьверов был хотя и немалый, то боевой некомплект станковых и ручных пулеметов, противотанковых ружей, минометов и артиллерийских орудий различных калибров, средств связи и противовоздушной обороны был просто вопиющим!

Ну в самом деле, две учебные 76-мм пушки (образца 1927 г.) да еще плюс две 45-мм (образца 1939 г., с коротким стволом), имевшиеся в каждом из училищ и при обучении курсантов высокопарно именуемые как «учебная батарея 76 мм» и «учебная батарея 45 мм», в реальной боевой обстановке батареями можно было называть с большой натяжкой. Эти двухпушечные батареи в действительности были не более чем огневыми двухпушечными взводами, если бы речь шла о нормальной артиллерийской батарее штатного состава. Тем не менее, такие курсантские «батареи» получали полноценные боевые задачи и с ними справлялись, будь то борьба с танками или огневая поддержка (огнем и колесами) стрелковых курсантских цепей. Далеко не всегда можно было решать эти задачи со стационарных, заранее оборудованных, позиций. Недостаток стволов компенсировался высоким уровнем мастерства и героизмом курсантов-артиллеристов, а также маневром поорудийным и (или) общебатарейным: при малейшем замешательстве у  противника производилась молниеносная смена позиций. При этом следует не упускать из виду, что орудия были на конной тяге и запрягать-распрягать лошадей в такой обстановке было просто некогда! Поэтому орудия перекатывались часто самими курсантами, боеприпасы первой очереди также перемещались на курсантских спинах, однако огонь открывался с новой позиции точно и своевременно. Кроме того, такая тактика была основой поразительной живучести и боеспособности курсантских батарей – если механические повреждения орудий в  боевой обстановке были неизбежны, то об утрате орудий из-за оставления на поле боя не могло быть и речи. Сохранность материальной части и всемерное обеспечение ее боеспособности были высшими принципами во всех курсантских полках. Противник, неся потери, мог только гадать – сколько же еще ранее неучтенных русских орудий установлено на этом рубеже?

Транспорт был в основном конский, в котором лошади по роду выполняемых задач делились на верховых, артиллерийских и обозных (все вместе с большим недобором до полкового штата), а механический – представлен 1–3 автомобилями, да и то не у всех, спецавтомобилей и тракторов не было ни у кого.

С приходом на фронт первые боевые задачи каждое училище получило индивидуально (особенно это имело место при поэшелонном следовании по железной дороге, выгрузке, первичном сосредоточении и движении на первые боевые позиции). Затем они были реорганизованы в курсантские стрелковые полки с сохранением
в их названиях принадлежности к соответствующим училищам (но не всегда). В  период боев на донском рубеже в  64  А была предпринята попытка создать объединенную группу курсантских полков (ОГКП), командиром которой, как старший по званию среди начальников других училищ, был назначен бывший начальник Житомирского пехотного училища генерал-майор Корнеев ¹, военкомом – политрук Середницкий, начальником штаба – полковник Кузюбердин ².

В эту группу первоначально пробовали свести Житомирское, Первое и Третье Орджоникидзевские пехотные и Краснодарское пулеметно-минометное училища, которые поступили в распоряжение 64 А. Эти училища, кроме Житомирского, отражены в донесении 64 А о боевом и численном составе войск армии по состоянию на 20.07.1942. Однако эта группа просуществовала недолго из-за своей громоздкости, отсутствия средств управления и т. п. В  дальнейшем курсантские полки действовали либо самостоятельно, либо в порядке оперативного подчинения какому-либо соединению 64 А, воевавшему на решающем направлении (по разделу «Доблесть курсантских полков» из сборника «Героическая 64-я». – Волгоград, 1981. – С. 130).